Неточные совпадения
А так как
кости тоже носили на себе следы огня, то, очевидно, в то время, когда
шел огонь
по лесу, трупы были уже скелетами.
Утром я встал с головной болью. По-прежнему чувствовался озноб и ломота в
костях. Дерсу тоже жаловался на упадок сил. Есть было нечего, да и не хотелось. Мы выпили немного горячей воды и
пошли.
Идя по линии затесок, мы скоро нашли соболиные ловушки. Некоторые из них были старые, другие новые, видимо, только что выстроенные. Одна ловушка преграждала дорогу. Кожевников поднял бревно и сбросил его в сторону. Под ним что-то лежало. Это оказались
кости соболя.
Петр очень любил чистоту, порядок;
идя по двору, он всегда откидывал в сторону ударом ноги щепки, черепки,
кости, — откидывал и упрекал вдогонку...
Селезень довольно красив: нос небольшой, почти черного цвета; вся голова, даже на палец пониже затылочной
кости, кофейного цвета; от головы вниз,
по верхней стороне шеи,
идет ремень, сначала темный, а потом узорчатый, иссера-сизый, который против крылец соединяется с таким же цветом спины.
— Обман! — ответил Рыбин. — Чувствую — обман. Ничего не знаю, а — есть обман. Вот. Господа мудрят чего-то. А мне нужно правду. И я правду понял. А с господами не
пойду. Они, когда понадобится, толкнут меня вперед, — да
по моим
костям, как
по мосту, дальше зашагают…
Избранники сии
пошли отыскивать труп и,
по тайному предчувствию, вошли на одну гору, где и хотели отдохнуть, но когда прилегли на землю, то почувствовали, что она была очень рыхла; заподозрив, что это была именно могила Адонирама, они воткнули в это место для памяти ветку акации и возвратились к прочим мастерам, с которыми на общем совещании было положено: заменить слово Иегова тем словом, какое кто-либо скажет из них, когда тело Адонирама будет найдено; оно действительно было отыскано там, где предполагалось, и когда один из мастеров взял труп за руку, то мясо сползло с
костей, и он в страхе воскликнул: макбенак, что по-еврейски значит: «плоть отделяется от
костей».
Ну, старухи-то и
пошли костить про Володьку, как он ваших ребят сомущает на всякие художества: Михалку — насчет водки и к картам приучает, а Архипа —
по женской части…
— Терпи, старая голова, в
кости скована! — При этом он провел ладонью
по глазам своим, тряхнул мокрыми пальцами
по воздуху и, сказав: «Будь воля божья!»,
пошел быстрыми шагами
по берегу все дальше и дальше.
И вот, в час веселья, разгула, гордых воспоминаний о битвах и победах, в шуме музыки и народных игр пред палаткой царя, где прыгали бесчисленные пестрые шуты, боролись силачи, изгибались канатные плясуны, заставляя думать, что в их телах нет
костей, состязаясь в ловкости убивать, фехтовали воины и
шло представление со слонами, которых окрасили в красный и зеленый цвета, сделав этим одних — ужасными и смешными — других, — в этот час радости людей Тимура, пьяных от страха пред ним, от гордости
славой его, от усталости побед, и вина, и кумыса, — в этот безумный час, вдруг, сквозь шум, как молния сквозь тучу, до ушей победителя Баязета-султана [Баязет-султан — Боязид 1,
по прозвищу Йылдырым — «Молния» (1347–1402).
Он был рад предложению; он не мог бы теперь
идти к себе один,
по улицам, в темноте. Ему было тесно, тягостно жало
кости, точно не
по улице он
шёл, а полз под землёй и она давила ему спину, грудь, бока, обещая впереди неизбежную, глубокую яму, куда он должен скоро сорваться и бесконечно лететь в бездонную, немую глубину…
Показалось вовсе не страшно, хоть и темнело, уже день таял, когда мы выехали за околицу. Мело как будто полегче. Косо, в одном направлении, в правую щеку. Пожарный горой заслонял от меня круп первой лошади. Взяли лошади действительно бодро, вытянулись, и саночки
пошли метать
по ухабам. Я завалился в них, сразу согрелся, подумал о крупозном воспалении, о том, что у девушки, может быть, треснула
кость черепа изнутри, осколок в мозг вонзился…
Полина Андреевна(глядя в рукопись). Никто не думал и не гадал, что из вас,
Костя, выйдет настоящий писатель. А вот,
слава богу, и деньги стали вам присылать из журналов. (Проводит рукой
по его волосам.) И красивый стал… Милый
Костя, хороший, будьте поласковее с моей Машенькой!..
Тарадан, тарадан,
Села баба на баран,
Поехала
по горам:
Встретились гости,
Рассыпались
кости.
Стой, баба, не беги,
Подай мои пироги,
С лучком, с мачком,
С Козиным бобочком.
Хоп!
пошел!
— Можно, — согласился безрукий.
По мере того как он пил, у него всё более расширялись глаза и в кадыке начинало что-то клокотать. — Выпьем и споём хором!
Идёт? Хорошо будет! Ты,
Костя, подвывай-подголашивай, Аннушка заведёт, а вы, Марк Иваныч, подтяните на гармонике.
Костя шел,
по обыкновению, впереди.
— Вот так же одна девушка
пошла за ягодами, — рассказывал
Костя, — отбилась от партии, да и осталась в лесу ночью одна… Дома ее хватились, давай искать — целых два дня искали, а на третий — видят, что сидит она на сосне и не откликается. Уцепилась за дерево и сидит… Целых два года была без ума, а уже потом рассказала, как ее леший пугал. Как заухает, как закличет по-ребячьи, как захохочет…
Бог нам дает много, а нам-то все мало,
Не можем мы, людие, ничем ся наполнить!
И ляжем мы в гробы, прижмем руки к сердцу,
Души наши
пойдут по делам своим,
Кости наши
пойдут по земле на предание,
Телеса наши
пойдут червям на съедение,
А богатство, гордость,
слава куда
пойдут?
Видно, что эти люди, пока плыли сюда на арестантских баржах, скованные попарно наручниками, и пока
шли этапом
по тракту, ночуя в избах, где их тело невыносимо жгли клопы, одеревенели до мозга
костей; а теперь, болтаясь день и ночь в холодной воде и не видя ничего, кроме голых берегов, навсегда утратили всё тепло, какое имели, и осталось у них в жизни только одно: водка, девка, девка, водка…
Прибрежные камни слегка обледенели. В темноте не видно, насколько было глубоко. С опаской я вошел в воду
по колено.
Кости заныли от холода и боли. Придерживаясь за выступы скал, медленно и осторожно я подвигался вперед, за мною
шел Ноздрин, а за ним Глегола.
Сейчас
идет класс пластики. Белокурый тапер ударяет
по клавишам рояля, и мы переходим на танцкласс. Звуки модного «миньона» оглашают училище. Мой неизменный кавалер
по танцам — Вася Рудольф. Неуклюжий и удивительно забавный Федя Крымов танцует с Лили Тоберг. Ловкий, подвижный
Костя Береговой танцует с Шепталовой, Боб — с моей Олей, Саня Орлова чередуется с Марусей, так как у них один кавалер на двоих — Борис Коршунов.
И
шел Ермий
по безлюдной, знойной пустыне очень долго и во весь переход ни разу никого не встретил, а потому и не имел причины стыдиться своей наготы; приближаясь же к Дамаску, он нашел в песках выветрившийся сухой труп и возле него ветхую «козью милоть», какие носили тогда иноки, жившие в общежитиях. Ермий засыпал песком
кости, а козью милоть надел на свои плечи и обрадовался, увидев в этом особое о нем промышление.
Погода между тем все более и более портилась.
По небу медленно тянулись свинцовые тучи, беспрерывно
шел ледяной дождь, мелкий, пронизывающий до
костей, лес почернел и стал заволакиваться туманом. Казалось, над рекой висели только голые скалы, в которых она билась, рвалась на свободу, но они не пускали ее и заставляли со стоном нести воды в своем сравнительно узком русле.
Жизнь
Кости, от полученного наследства, ничуть не изменилась, если не считать, что
по праздникам он, в сопровождении слуги, был
посылаем на поклон к «власть имущей особы», которая дарила его изредка мелкими суммами «на гостинцы». Купленные на эти деньги гостинцы, он по-братски делил с Машей, к которой был привязан чисто братской привязанностью, и без которой не мог съесть кусочка.
— Что-ж, исполать тебе, поезжай, разомни
кости, время теперь для свиданья с этими дружками твоими самое подходящее: снежком посыплет —
по первой пороше; жалую тебя парой борзых из моей своры, трави на наше счастье, а там
пошлю тебя травить и ворогов наших, татар да литовцев…